Правда, на развитие такой интуиции потребовалось более 30 лет. Речь идет о Светлане Моисеевне Поповой — руководителе клуба инвалидного спорта «Сибиряк». В Кемерове она сейчас единственная, кто профессионально тренирует ребят с поражением опорно-двигательного аппарата. Есть среди них парни с ДЦП, глухотой и немотой, но большая часть спортсменов — это ампутанты, у которых нет руки или ноги, или и того и другого сразу. И самое удивительное, что практически каждого из них она нашла сама: в больницах после серьезных травм или на улице, случайно заприметив среди остальных прохожих. А цель всегда была одна — привлечь их к спорту и «вытащить» из депрессивного или малоактивного и одиночного существования. И время, потраченное потом на долгие тренировки, вознаграждалось значимыми победами: некоторые воспитанники становились многократными чемпионами России и даже мира.
В нашем интервью тренер рассказала, зачем взялась за такое нужное, но непонятое другими коллегами дело, почему она одна проводит тренировки по футболу, тяжелой и легкой атлетике и насколько важно для нее, чтобы все занятия для ее ребят в клубе были всегда бесплатными.
«Тебе что, здоровых не хватает? За инвалидов взялась»
— Светлана Моисеевна, ранее мы много и часто писали о спортсменах, которые пришли в спорт благодаря встрече с вами: когда лежали в больнице или после совета знакомых. Расскажите, когда и зачем вы начали помогать ребятам с травмами?
— Начну с того, что у меня 2 образования, без которых невозможно было бы это все организовать. Первое — медицинское по специальности «Спортивная медицина и лечебная физкультура», а второе — физкультурное: училась на тренера общей подготовки. Раньше нас не делили на девочек и мальчиков и знания давали сразу по всем видам спорта. Так, например, я знала все о вольной борьбе, хоккее и других дисциплинах.
Долгое время я работала во врачебно-физкультурном диспансере. Мы реабилитировали шахтеров после страшных травм. Были у меня и ребята с тяжелыми ранениями после военного конфликта на острове Даманский. Всем после серьезных увечий ставили инвалидность. И всегда было обидно, что мы реабилитировали каждого из них, а они выходили потом с больницы, и деться им уже было некуда: на работу не брали, близкие не принимали. Многие поэтому и спивались. И я уже тогда задумалась, что нужно с этим что-то делать.
С инвалидами тогда никто заниматься не хотел, потому что о них не принято было вообще говорить: их как бы просто не существовало в советское время. Но это только у нас. А в Риме, например, в 1960 году уже были проведены первые Международные соревнования инвалидов, в которых приняли участие 23 страны. В СССР же сдвиг в этом вопросе произошел только после войны в Афганистане в 80-х годах, когда парни возвращались с поля битвы со страшными увечьями. Тогда профсоюзы создали движение, направленное на развитие спорта для инвалидов: начали открываться клубы и секции по разным видам спорта.
В 1986 году я ушла из диспансера и начала работать методистом в обкоме профсоюзов: отвечала за инвалидный спорт. Именно тогда у меня и появились мои первые воспитанники, а потом и «звездочки», которые побеждали на соревнованиях. Так, например, в то время Сергей Ананьев стал первым чемпионом СССР по прыжкам в длину.
А в 1989 году я создала первый в Кузбассе клуб инвалидного спорта «Сибиряк», который находится в Кемерове на базе стадиона «Химик», и в котором я работаю и по сей день.
— Где вы находили своих первых воспитанников?
— После работы в диспансере у меня сохранились связи во врачебной среде. Я просила, чтобы мои бывшие коллеги звонили мне, если у них вдруг появятся ребята с ампутацией конечностей. Правда, со временем ко мне стали обращаться и другие больницы. Сейчас я сотрудничаю с травматологическим отделением 3-й городской больницы, хирургическим отделением и ожоговым центром в Кировском районе, детской многопрофильной больницей.
Приходя в больницу, я всегда сначала разговаривала с родственниками: предлагала им приобщить их близкого человека к спорту, рассказывала, какие примерно будут нагрузки. А потом уже беседовала с будущим воспитанником и приглашала на занятия. Так, например, я привела к нам Сашу Вилкова, Сашу Ананьева.
Но большинство ребят я просто случайно встречала на улице. Смотрю, к примеру, — идет. И обращаю внимание в первую очередь на того, кто рядом. Если с девушкой, то обращаюсь к девушке, если с мамой — то к маме. То есть свое предложение я прежде всего озвучиваю именно сопровождающему, потому что близкие должны быть не против нового увлечения их сына, брата или мужа. У меня есть много примеров, когда ребята уходили из клуба, потому что жены не хотели, чтобы они чем-то занимались. Один парень перестал посещать занятия из-за недоверия супруги, которая считала, что на соревнованиях вдали от дома у нас устраиваются пьянки-гулянки. Я ей говорю: «Они так выматываются на тренировках и состязаниях, что мечтают после них только добраться до номера и лечь отдыхать». Но без толку. А бывает, что и матери причитают: «Какие тренировки? Он и так одну ногу потерял». А потом эти парни без дела, без поддержки родных спиваются или садятся на иглу. А у нас коллектив не дает упасть духом: все друг с другом общаются, как-то помогают.
— И все с первого раза принимали такое приглашение?
— Не всегда. Как-то встретила парня — высокого, худого. Шел с отцом. Я пригласила его в клуб, а он отказался. Но через 10 лет все-таки согласился и пришел к нам! Просто кто-то после травм замыкается в себе и не видит никаких возможностей. У каждого своя история.
Сейчас, кстати, ребят с ампутацией в городе почти не встретишь. С одной стороны, это хорошо, что их мало. Но с другой — они наверняка постоянно сидят дома, поэтому их и не видно.
За более чем 30 лет работы у меня появился дар: я даже в толпе чувствую, что в ней есть человек с ампутацией. Начинаю искать и нахожу, представляете!
Многие в профессиональной среде не понимали меня, зачем я всем этим начала заниматься. Были даже оскорбления. Говорили: «Тебе что, здоровых не хватает? За инвалидов взялась».
«Я никому не отказываю, если у человека есть стремление заниматься хотя бы физкультурой»
— Когда человек, выйдя из больницы, или после знакомства с вами на улице приходил на первую тренировку, чем вы занимались?
— К каждому у меня всегда был индивидуальный подход. Одним после серьезных травм нужно было начинать все с нуля: делать упражнения для развития координации, подготавливать тело к физическим упражнениям. А другим требовалась порой сначала моральная адаптация: так, к примеру, Андрей Ештиряков, который глух, нем и потерял в детстве одну руку и ногу после несчастного случая, полгода просто приходил ко мне в кабинет и привыкал к новой обстановке, мы учились с ним взаимодействовать и понимать друг друга, а уже позже только стали тренироваться.
— Но при этом вы отвечали в клубе не только за общую физическую подготовку, но и готовили ребят к соревнованиям по разным видам спорта?
— Да, и делала это всегда одна. С самого начала и до сих пор у нас есть занятия по плаванию, тяжелой атлетике и легкой — метанию копья и диска, толканию ядра, прыжкам в длину и высоту, бегу на разные дистанции. Но однажды я была со своими спортсменами на чемпионате в Брянске. Тогда я встретилась там со своими хорошими знакомыми–осетинами с ампутацией конечностей, которые сказали: «А мы в футбол играем!». Я: «Ну вы даете. И не жалко вам ваши протезы?». На что они улыбнулись: «Да мы без протезов играем — на костылях». Моему удивлению не было предела. И они решили показать. Когда я увидела, как они бегают с костылями на одной ноге, как ловко пинают мяч, то поразилась. В голове сразу прикинула: «Костыли — это, в принципе, дешево, плюс образуется команда, а в ней разовьется командный дух и дружба!». И чтобы наверняка убедиться, что мои ребята это потянут, я сама решила попробовать поиграть: мне дали костыли, я поджала ногу и поскакала по полю. И мне очень понравилось! На следующий день я рассказала об этом своим парням, и они приняли это предложение. Так, в мае 1991 года у нас в клубе «Сибиряк» появилась парафутбольная команда для инвалидов-ампутантов «Кузбасс».
Команду-то я создала, а вот о самом футболе знаний у меня не было. Тогда я обратилась к знаменитому футболисту Виталию Раздаеву. Я пришла к нему: «Саныч, помоги!». Он мне рассказал правила, показал все на поле. А вратарские стойки помог отработать известный кузбасский вратарь Борис Русанов.
А еще я хотела, чтобы мои ребята занимались стрельбой из лука. Попросила руководителя одного клуба принять к себе двоих парней. Он согласился, но потом оказалось, что нужно было платить по 2000–3000 рублей в месяц. А у меня принцип: ребята не должны ничего платить ни за одни наши тренировки. Подумала: «Неужели тот клуб обеднел бы, если 2 человека ходили бесплатно?!». Так что не пошло у нас с этим направлением.
— В каком возрасте к вам приходят воспитанники? И есть ли среди них девушки?
— Самому юному было 10 лет, а возрастному — от 30 и старше. В основном, конечно, тренируются в клубе мужчины, но ходили и девушки: они занимались плаванием. Была слепая пловчиха, которая потом вышла замуж за итальянца и уехала к нему на Родину. А еще у меня есть группа из 6 женщин после тяжелых онкологических операций: возраст у них разный, есть даже с 1944 года. Они не спортсменки. Мы ходили с ними только в бассейн: благодаря занятиям проводили моральную реабилитацию и просто поддерживали физическую форму. Сейчас из-за карантина бассейн закрыт. Но после снятия ограничений буду снова обзванивать их и приглашать на плавание. Не знаю, правда, как они себя чувствуют: мне будет больно узнать, если кого-то из них уже не стало…
— А с какими еще диагнозами у вас были ребята? И есть ли вообще ограничения?
— Какое-то время я проводила физкультуру для слепых: их общество выделяло нам место в их ДК. Работала и с олигофренами из интерната инвалидов: ходили с ними в бассейн. Раньше эту инициативу поддерживал социальный педагог, а сейчас его нет, и руководство уже не горит таким желанием. Поэтому в нашем клубе занимаются в основном женщины с онкологией и мужчины разного возраста с ампутацией после ДТП, производственных травм на шахте, железной дороге. Я очень люблю работать с ампутантами. Не считаю, что у них есть какой-то изъян: для меня человек, который не имеет руки или ноги, это то же самое, что человек не имеет зуба. Нет отличий от других по уму.
Ходят, кстати, еще и ребята с ДЦП и шизофренией. Я никому не отказываю, если у человека есть стремление заниматься хотя бы физкультурой, а также нет медицинских противопоказаний: открытой формы туберкулеза, астмы, эпилепсии, остеохондроза, заболеваний почек, печени или сердца. Но и для таких ребят я могу подобрать простые, щадящие упражнения. В нашем клубе при этом я учу всех не только спортивным навыкам. До каждого пытаюсь донести, чтобы он, несмотря на свою патологию, не становился обузой для окружающих: сам научился хотя бы ползком добираться до туалета, кухни и ванной. И именно поэтому я никогда не прошу для своих ребят особых условий: перед тренировкой, например, ребята переодевают свои протезы у меня в кабинете, который находится на 4 этаже, а до него не ходит лифт — парни сами поднимаются на лестнице. Я им всем объясняю, что недопустимо существовать на нищенскую пенсию по инвалидности: по возможности нужно обязательно получить образование, а потом найти работу. У нас почти все именно так и поступают!
— Сколько человек за все время существования клуба и за 3 года до него, когда вы были методистом в другом месте, получили вашу спортивную помощь?
— В городе, наверное, нет инвалида, который не прошел бы через меня: по крайней мере те, у кого ампутация, точно. Всего более 100 человек. Сейчас у меня 20 парней, из которых 18 человек активные — участвуют на соревнованиях, что-то завоевывают, — и 6 женщин после онкологии. Приезжают к нам не только из Кемерова, но и из Белова, Топок, Березовского.
— А куда делись остальные?
— Кто-то походил какое-то время, а потом ушел: или потому что родные против, или из-за возраста, или из-за тяги к наркотикам и алкоголю. Так, кстати, я потеряла 5 ребят: умерли из-за наркомании. А еще был парнишка, который начал ходить к нам после ампутации руки: первое время занимался, не было никаких проблем. А потом появилась опухоль в месте ампутации — его прооперировали, но начались метастазы. У нас в клубе хоть и запрещено заниматься активным спортом тем, у кого злокачественная опухоль, но его случай был исключением: он ходил до последнего!
«Я ничей: просто шахтер. Но теперь, если не дай Бог со мной что-то случится, я знаю, куда потом идти».
— Если все занятия для ваших воспитанников в клубе бесплатные, то как удается купить ребятам форму, организовать поездки на соревнования? Кто в этом помогает?
— С миру по нитке! Когда я только организовала клуб «Сибиряк», то первыми нашими спонсорами были бандиты: я в свое время одного из их товарищей поставила на ноги в больнице, и он захотел меня как-то отблагодарить. Тогда я сказала, что моим ребятам нужна спортивная форма, и нам подарили самую лучшую: на всю команду. Также нам помогает сейчас соцзащита и управление спорта города, клубы по месту жительства и новокузнецкий центр адаптивного спорта. Еще нас очень выручает Крёкова Светлана Вячеславовна — заведующая одним спортивным кемеровским магазином: несколько лет подряд дарит нам старые модели обуви, потрепавшуюся на вешалках одежду. Для продажи это все уже не подходит, хотя все новое и выглядит прилично, а нам для тренировок как раз!
Я никогда не беру на руки деньги. Если кто-то хочет как-то помочь, то пусть делает это материально: например, сам купит форму, костыли, обувь. Если я возьму деньги, то сразу пойдут разговоры, что они не дойдут до ребят.
Для меня важно, чтобы тренировки и дальше были бесплатными: есть ребята, у которых порой даже на маршрутку-то денег нет.
— А какая помощь требуется клубу сейчас?
— Ребятам, например, нужна новая футбольная форма: наша все поизносилась. На всю команду из 10 человек самая простая обходится примерно в 20 000 рублей: 500 рублей за гетры и 2000 рублей за футболку и шорты для 1 игрока. А для вратарей сумма обычно чуть больше, потому что им нужны еще перчатки.
Так как в России официально не существует футбол среди ампутантов, то ни какое ведомство по спорту нам помочь денежно не может: это будет нарушение.
— В каких странах, помимо России, вы с футболистами участвовали на соревнованиях?
— Мы ездили в Грецию, Англию, Аргентину, Бразилию, Турцию. Если все будет нормально, то этой осенью в 2020 году мы планируем поездку в Абхазию на кубок МВД. Половину стоимости обычно оплачивает соцзащита, а остальное — с ребят, которые могут это позволить. Если кто-то может, то едет сразу с женой и детьми. При этом куда бы мы ни приезжали, у нас всегда есть еще кроме спортивной, и культурная программа: ходим в музеи и театры. В советское время, кстати, для дальних перелетов билеты нам предоставляли бесплатно: в то время в нашем аэропорту был свой парк самолетов, и работала всего 1 авиакомпания.
— С какими курьезами сталкивались ваши ребята во время тренировок или поездок в другие города?
— Однажды, когда наши ребята плавали в бассейне, то одна из посетительниц пожаловалась руководству, что она платит деньги, а ей при этом почему-то приходится плавать рядом с инвалидами. Ей тогда вернули деньги за то занятие, и она перешла в другой бассейн.
А еще бывало часто, что на улице маленькие дети показывали на наших ребят пальцем, выкрикивали: «Мама, смотри у дядьки ноги нет!». А родители при этом их никак не одергивали или не пытались остепенить. Я даже представить не могу, чтобы мой сын или дочь в детстве могли сделать что-то подобное.
Были и смешные ситуации. Как-то во время тренировки к нам подбегает девочка лет 5. Подходит ко мне и спрашивает, показывая на моего воспитанника: «Твой?». Я: «Мой». А она: «А что ногу не пришьешь?». Нам с тем парнишкой так смешно сразу стало. Пришлось выкручиваться: «Я не умею. Давай, когда ты вырастешь и научишься шить, сама это сделаешь?». Девчонка кивнула и поскакала дальше.
— А часто ли слышите в свой адрес благодарности: от своих ребят или незнакомых людей?
— Мои меня всегда благодарят. Но был у меня парнишка Саша Мошев с ампутированной ногой, который в свое время стал отличным спортсменом и завоевал множество наград, а потом бросил все из-за пагубной привычки. И вот проходит много лет, иду я по вокзальной площади и вижу, как он бежит ко мне, падает на колени и кричит: «Светлана Моисеевна, если бы не вы тогда… Я так вам благодарен!» Но не смогла я его все равно вытащить из этого дурмана… Не смогла.
А как-то на соревнованиях по плаванию ко мне подошел незнакомый мужчина со словами: «Большое спасибо вам. Это счастье, что вы есть!». Я спрашиваю: «Вы чей?». Он: «Я ничей: просто шахтер. Но теперь, если не дай Бог со мной что-то случится, я знаю, куда потом идти».
Признаться, давным-давно я пожаловалась одной приятельнице — Жиленковой Валентине Павловне, которая продвигала в стране адаптивный спорт для инвалидов: «Иногда так руки опускаются. Разбиваешься, а хоть бы кто-то доброе слово сказал». А она мне говорит: «Стоп. Это твой крест. Если ты будешь ждать какой-то благодарности, собирайся и уходи, потому что значит это не твое призвание». С тех пор ни разу подобной мысли не возникало.
— Спустя 34 года — время, которое вы посвятили спорту с инвалидами, — что изменилось в сознании ребят, которые к вам приходят?
— Благодаря спорту и общению с такими же парнями они стали увереннее, поверили в себя, перестали стесняться своего тела. Помню, что первое время еще в 80-х годах они боялись даже снять протезы. А сейчас они приняли себя такими, какие есть. И не только они, но и их родные. К нам часто на тренировки и соревнования приезжают их жены и дети. Уровень жизни этих ребят стал выше, полноценнее. Однажды мой спортсмен рассказал, как были удивлены друзья его сына, когда увидели его кубки и медали с чемпионатов: ведь их здоровые отцы могли сидеть дома и ничего не делать, а тут мужчина без ноги завоевал столько наград.
— Есть ли у вас преемник на будущее?
— Пока нет. Многие понимают, что с инвалидами работать очень трудно, а зарплата при этом маленькая.
Мне сейчас 71 год, я на пенсии. Но я продолжаю работать не только потому, что мне не хватит одних пенсионных отчислений: кто сейчас, кроме меня, возьмется за это дело? Я ведь в команде и врач, и психолог, и тренер, и друг.
Знаете, в советское время в больницах обязательно была лечебная физкультура при каждом отделении. Благодаря этому большой процент раненых возвращался в строй. А потом всех сократили, занятия прекратились. Создавая свой клуб «Сибиряк», мне хотелось хоть немного восполнить эту утрату. Если наш клуб когда-то закроется, то, думаю, все ребята будут все равно продолжать друг с другом общаться и может, даже тренироваться сами. А что будет с теми, кто только перенесет травму и будет искать такое место, как у нас?! Вот что страшно. Но я стараюсь об этом часто не думать. Сейчас у нас все хорошо!
